— Вот это монумент! — выдохнул Селиверстов.

— В этом случае я могу констатировать, что «Дом» никак не является естественным образованием, вне всякого сомнения — это колоссальный монумент древности, — проговорил Рафаэль Юсупов.

— И этот монумент называется Домом Счастливого Камня, — добавил Равиль.

Я принялся делать зарисовки, бегая то вверх, то вниз по склону. Но мне очень хотелось взглянуть на боковую северо-западную сторону «Дома» — там, мне казалось, должна находиться легендарная дверь, ведущая в Шамбалу. Я приостановил процесс рисования и, позвав ребят, пошел вперед, все более и более приближаясь к Дому Счастливого Камня. Я смотрел только вперед и не вертел, как обычно, головой, — а зря — справа во всем величии, оказывается, красовалось Главное Зеркало Времени.

Мой взгляд, прикованный к постепенно открывающейся по ходу движения северо-западной стороне «Дома», стал вскоре различать, что она имеет вогнутую поверхность. Я шел, внимательно вглядываясь, и наконец увидел то, чего ждал… У меня заколотилось сердце — в нижней части этой стороны «Дома» вырисовывалось как бы вырубленное квадратное отверстие, прикрытое изнутри каменной плитой.

— Неужели это и есть легендарные врата в Шамбалу? — хриплым голосом проговорил я, остановившись.

— Фасетка какая-то, которую кто-то вырубил в стене «Дома», — послышался голос Рафаэля Юсупова.

— А все-таки это не фасетка. Какой смысл высекать фасетку?

Если подойти и сказать: «сим-сим, откройся», то дно фасетки отойдет назад, и мы увидим лестницу, ведущую в Шамбалу, — утвердительно произнес Селиверстов.

Равиль стал снимать панораму, а я принялся рисовать. Было холодно. Замерзшие руки еле слушались. Время, как часы, тикало в ушах.

— Шеф, а не пора ли нам идти? Мне кажется, что я стареть начал, — услышал я сиплый голос Селиверстова.

Закончив рисование и съемку, мы опять пошли на север, чтобы еще лучше разглядеть северо-западную сторону «Дома». Эта сторона Дома Счастливого Камня выглядела величественно: огромное вогнутое «зеркало» с хорошо видной каймой казалось взмывшим в облака, а у основания четко вырисовывалась квадратная фасетка — та самая легендарная фасетка, которая считалась вратами в Шамбалу.

Я остановился и стал думать.

— Надо в ходе научных размышлений хотя бы предположить роль и предназначение Дома Счастливого Камня, надо хотя бы предположить, хотя бы предположить, хотя бы построить гипотезу… причитал я, шевеля губами.

Но никакие мысли не шли в голову. Я даже начал злиться, ощущая звенящую пустоту в своих мозгах.

— Ну, для чего, ну для чего сделана вот эта громадная 800 — метровая вогнутая поверхность? — натужно ставил я сам себе вопрос, пытаясь мобилизовать весь свой мозговой потенциал и… конечно же, ожидая интуитивной подсказки.

Но мой разум угрюмо молчал, как бы скованный мыслительным параличом, а интуитивной подсказки все не было.

— Вогнутое зеркало, вогнутое зеркало времени… ведь именно вогнутые поверхности использовал Николай Козырев, чтобы добиться сжатия энергии времени и зафиксировать эффект ускоренного течения времени, — стал наконец более или менее путево рассуждать я. — Отсюда следует, что вогнутая поверхность северо-западной стороны Дома Счастливого Камня предназначена для сжатия времени, чтобы время текло быстрее. А как умно сконструировано! Ведь легендарные «врата в Шамбалу» находятся на том участке северо-западной стены «Дома», где вогнутая, то есть сжимающая время поверхность переходит в плоскость, которая, по логике, не должна изменять течение времени.

Я вдруг всем своим телом ощутил тибетский холод и представил, что там, внутри Дома Счастливого Камня, наверное, тепло и уютно, что стоит только подойти к квадратной двери, сказать заветное «сим-сим», и ты окажешься на лестнице, которая ведет вниз, в прекрасный мир Шамбалы, где тебя встретят добрые и отзывчивые многоликие люди, обогреют, накормят и будут спрашивать о нашей жизни на поверхности Земли, особо упирая на вопрос: «А Добро еще не полностью победило Зло?».

— Странно, а почему монахи и ламы говорят, что к «вратам в Шамбалу» нельзя подойти, что люди там превращаются в стариков? Ведь вогнутое зеркало, сжимающее время, расположено значительно выше «врат», а фокус вогнутой поверхности, где эффект сжатия времени должен быть наиболее велик, находится где-то в небе, — промелькнула мысль. — Странно… Очень странно…

Но если бы тогда я просто повернул голову направо, то я бы увидел Главное Зеркало Времени, в зоне действия которого находились «врата в Шамбалу». Но я (удивительно!) в тот момент, не поворачивая голову направо, пристально смотрел на северо-западную сторону «Дома», поражаясь величию конструкции.

Я достал полевую тетрадь и сделал рисунок Дома Счастливого Камня и с этой позиции, но… при этом опять-таки не повернул голову направо.

Закончив рисовать, я повернул голову налево и постарался заглянуть за Дом Счастливого Камня с северной стороны. Какой-то странный каменный выступ показался мне интересным. Я пошел на север, не сводя взгляда с этого каменного выступа. Вскоре передо мной открылась любопытная картина: прямо за «Домом» стояла каменная конструкция метров этак 350-400 высотой, напоминавшая круто изогнутый и поставленный на попа лист бумаги. Но этот «лист» был сделан из камня, из тонкой изогнутой каменной плиты. Края его были изъедены временем, но характер конструкции прослеживался достаточно четко.

— Еще одно, дополнительное зеркало времени, — констатировал я факт, — но в этом случае степень вогнутости поверхности значительно больше. Кто знает, может быть, чем больше изогнута поверхность, тем больше сжимается время и тем ближе находится фокус сжатого времени. Интересно, что будет с человеком, если он войдет внутрь этого «изогнутого каменного листа»? Как подействует на него сжатое время? Не зря, наверное, ламы и монахи утверждают, что именно здесь существуют места, где люди превращаются в стариков!

Пока я рисовал, ко мне подошли остальные ребята. Равиль достал видеокамеру и стал просматривать отснятый материал.

— Шеф, отвлекись, посмотри-ка сюда! — сказал он.

— Сейчас, сейчас, дорисую.

Через пару минут я заглянул в дисплей видеокамеры и обомлел — передо мной красовалось огромное вогнутое зеркало. Было видно, что оно начинается от монумента Гомпо-Панг и соединяется с Домом Счастливого Камня.

— Как же я его не видел?! — прохрипел я. — Ведь оно, пока мы шли, все время находилось по правую сторону от меня, а я… не повернул голову! Я же всегда, когда хожу, верчу головой! Получается, что и тогда, когда я рисовал Дом Счастливого Камня с двух позиций, я тоже не повернул голову направо, чтобы увидеть это громадное зеркало. Повернуть-то голову надо было чуть-чуть, а я… не повернул почему-то. Странно! Очень странно!

— Шеф, — обратился ко мне Селиверстов. — Помнишь, монах говорил, что на «Дом» надо смотреть с любовью? Ты, я сам видел, смотрел на «Дом» с любовью и восхищением.

— Ну и что?!

— А то, что это громадное зеркало тоже хотело, чтобы на него смотрели с любовью, а вся твоя любовь была направлена только на «Дом». Вот и то громадное зеркало… — Селиверстов засмущался…

— Что?!

— Громадное зеркало… отворачивало твою голову от себя… влюбленную в «Дом» голову… ревновало, может… В общем, ничего ты, шеф, в любви не понимаешь!

— М… да… А вы сами-то это громадное зеркало видели?

— Я не видел, — ответил Селиверстов.

— Я тоже нет, — сознался Рафаэль Юсупов.

— А я, как ни странно, увидел это громадное зеркало только на отснятой видеопленке! — вытаращил глаза Равиль. — Я ведь снимал не вслепую, не призрак же я снял!

— Любопытно… — почесал я затылок. — Так вот… отсюда это громадное зеркало не видно, оно за поворотом, должно быть, осталось! Пойдемте обратно, посмотрим на него глазами… наяву.